---> Улицы города

Николь поймала за руку непонятно почему вдруг притормозившую у входа Катарину, деликатно отодвинула в сторону замершую в дверях сестру Клару и вместе с девушкой прошмыгнула внутрь. По сравнению с улицей в холе было значительно теплее. Мягкий полумрак разгонял золотистый свет пары не погашенных после вечерней службы канделябров.
- Je m'excuse pour cette visite tardive.* – Николь убрала за ухо прядь мокрых волос и неприятно поежилась от липнувшего к телу насквозь промокшего платья.
В отличие от закутанной в теплый плащ Катарины, вода с Николь стекала чуть ли не в три ручья, однако девушку это совсем не заботило. Она с несколько заинтересованным видом обвела взглядом холл и приветливо улыбнулась подошедшей к ним, явно очень недовольной, матери-настоятельнице.
- Bonne nuit, Mother Teresa,* - Девушка вежливо кивнула в знак приветствия. – Давайте сразу перейдем от бессмысленной ругани и порицаний к делу. Своим опозданием Катарина обязана мне, так что не стоит ругать ни в чем неповинную ученицу. А ее весьма потрепанный вид – заслуга одного из приглашенных гостей. Думаю, подробности вам знать не только не обязательно, но и не желательно. Просто маленький неприятный инцидент на свадьбе, с кем не бывает...
Голос Николь звучал необыкновенно спокойно, вежливо и, что самое главное, то, что она говорила, звучало весьма и весьма убедительно, по крайней мере для матери-настоятельницы, к которой Николь применяла всю доступную ей на этот момент магию голоса.
Не дожидаясь, пока женщина что-нибудь ей скажет, Николь, цокнув языком, вновь обвела взглядом холл и произнесла лилейным голоском:
- У меня к вам есть пара вопросов насчет пожертвованных монастырю некоторых сумм денег моей семьей, но это подождет... Пока только прошу вас, не ругайте Катарину за то, в чем нет ее вины.

*Прошу прощения за столь поздний визит.
*Доброй ночи, мать Тереза.

Катарина переводила взгляд с сестры- привратницы на Николь с которой на деревянный пол уже успело натечь маленькое море. Клара с интересом и некоторым страхом разглядывала спутницу Катарины не решаясь задать интересовавшие ее вопросы. Вопросов как понимала Кэт будет много и не только у сестры- привратницы. Мать- настоятельница  как раз подошла к двери. Вся надежда была на Николь и ее фантазию.
- Дитя моё, где ты так задержалась? - спросила мать Тереза.– И что с твоим внешним видом? Что с тобой случилось? Ты не пострадала?
- Эм... Ну... Как сказать... Нет.
Катарина честно попыталась ответить на все вопросы матери- настоятельницы и не ее вина, что получилось так кратко. В этом случае краткость точно не была сестрой таланта. Да и врать ей не очень хотелось.
- Bonne nuit, Mother Teresa. Давайте сразу перейдем от бессмысленной ругани и порицаний к делу. Своим опозданием Катарина обязана мне, так что не стоит ругать ни в чем неповинную ученицу. А ее весьма потрепанный вид – заслуга одного из приглашенных гостей. Думаю, подробности вам знать не только не обязательно, но и не желательно. Просто маленький неприятный инцидент на свадьбе, с кем не бывает.
К огромному удивлению Катарины мать- настоятельница поверила словам Николь. Девушка в который раз за ночь поблагодарила небеса за помощь.
Катарина не заметила как к ней подошла сестра Агнес с пледом. Девушка скинула с себя плащ и с огромным удовольствием укуталась в теплую ткань.
- Спасибо вам, Николь. Я не знаю, что было, если б не вы.- Катарина так устала, что не могла вспомнить благодарила ли она Николь за спасение и доставку в монастырь или нет? Впрочем, даже если благодарила, сказать лишний раз спасибо для нее было не сложно.- Спокойной ночи матушка. Извините, за то, что заставила вас волноваться. Я больше не буду, обещаю.
Катарина посмотрела на Николь, но рядом была настоятельница и попросить ее позаботиться об останках бедного кучера она не смогла.
"Ладно, попрошу ее об этом завтра.- решила девушка.- Нда... Не нравится мне это. Как-то легко я отделалась и от вампиров и от вопросов настоятельницы... Значит нужно ждать неприятностей, причем больших. Что там писал дядя Герман? Осенью. Еще одного вампира я просто не переживу. Или переживу? Хотелось бы в это верить. Ладно, опытным путем выяснилось, что огонь для них опасен. Учту на будущее."
Сестра Агнес подтолкнула Катарину к коридору, ведущему к комнатам воспитанниц, и девушка последовала за ней, таща за собой плащ.

---> Монашеские кельи

Отредактировано Катарина Адденс (2009-12-28 17:01:26)

Поднимаясь по ступеням мать Тереза перебирала четки, мысленно превознося молитву. Как вдруг внутреннее спокойствие женщины прервало какое-то чувство недовольства, кое заставило быстро, насколько позволял возраст повернуться и прислушаться к словам гостьи.
Огненные блики отбрасывали на стоящих девушек мягкий свет, и мать-настоятельница жалела о том, что годы её молодости ушли безвозвратно и нельзя вновь стать той молодой Терезой, которая совершенно не хотела идти в монахини, а мечтала о прекрасных балах, флирте с мужчинами и, конечно же о принце на белоснежном коне, который увезёт её в свой замок.
-...сухого.
- Дитя моё, вино – это кровь христова! Мы осуждаем всю выпивку, которую в неизмеримом количестве употребляют рабы божии, поддаваясь искушению сатаны! Я заклинаю тебя, - перекрестив себя и стоявшую ниже девушку.- Откажись от дьявола! Не иди на поводу у грехах, кои расставил Люцифер подобно капканам. Возведи глаза к небу и моли бога о своей душе!
В глазах матери Терезы пылал такой огонь фанатизма, что любой инквизитор тот час бы утащил её на костер, посчитав её ведьмой. Узкие и сухие губы шевелились в безмолвной молитве, которая молила Бога и Деву Марию, защитить её от этой незнакомки, чьи глаза были подобны дьявольским.
"Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною есть выну. Тебе Единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих, яко да оправдишися во словесех Твоих, и победиши внегда судити Ти. Се бо, в беззакониях зачат есмь, и во гресех роди мя мати моя. Се бо, истину возлюбил еси; безвестная и тайная премудрости Твоея явил ми еси. Окропиши мя иссопом, и очищуся; омыеши мя, и паче снега убелюся. Слуху моему даси радость и веселие; возрадуются кости смиренныя. Отврати лице Твое от грех моих и вся беззакония моя очисти. Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей. Не отвержи мене от лица Твоего и Духа Твоего Святаго не отыми от мене. Воздаждь ми радость спасения Твоего и Духом владычним утверди мя. Научу беззаконыя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся. Избави мя от кровей, Боже, Боже спасения моего; возрадуется язык мой правде Твоей. Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою. Яко аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо: всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен; сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит. Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона, и да созиждутся стены Иерусалимския. Тогда благоволиши жертву правды, возношение и всесожегаемая; тогда возложат на oлтарь Твой тельцы."
Вдруг, словно видение, перед глазами настоятельницы пронеслась картинка, которую снизослал к ней Бог. Вместо девушки перед ней появился подручный дьявола – черт в обличии миловидной девушки с рогами, вилами, копытами, которые виднелись из под подола платья, и хвостом, который маячил за спиной существа, словно восклицательный знак.
- Изыди сатана, изыди сатана, изыди сатана! – повторяли безмолвно губы женщины, но с них не срывалось, ни звука. А в голове матери Терезы повторялась молитва:
«Избави мя, Господи, от обольщения богомерзкого и злохитрого антихриста, близгрядущего, и укрой меня от сетей его в сокровенной пустыне Твоего спасения. Даждь ми, Господи, крепость и мужество твердаго исповедания имени Твоего святого, да не отступлю страха ради дьявольского, да не отрекусь от Тебя, Спасителя и Искупителя моего, от Святой Твоей Церкви. Но даждь мне, Господи, день и ночь плачь и слезы о грехах моих, и пощади мя, Господи, в час Страшного Суда Твоего. Аминь»
Осенив себя крестным знаменем три раза, женщина сглотнула кровь, которая снова выделилась из-за внутренней болезни женщины, мать-настоятельница, склонив голову вперёд, произнесла тихим, слегка каркающим голосом:
- Идём за мной дитя моё, ибо скоро рассвет, а нам нужно успеть сделать столько дел! Мы не имеем права опаздывать на утреннюю молитву, ибо это грех, который погубит наши с тобой души.